Певец волжских берегов

В Самарском художественном музее в очередной раз выставляется Головкин. "Культ Головкина", определенно сложившийся в нашем городе в последние годы, побуждает нас отпраздновать даже такую некруглую дату, как 135-летие художника.

"Художник? Он просто любитель", - говорят самарские искусствоведы. Ничего! На всякого любителя найдется свой, еще больший, любитель. И кто запретит любить дилетанта?

Дилетант - слово не ругательное. Это и значит - тот, кто любит. Художник-дилетант Константин Павлович Головкин дорог для нас тем, что любил Самару, Волгу. И есть ведь что-то в его пейзажах, какая-то аура. От этих скромных, печальных этюдов, от неброского мира его акварелей и рисунков нельзя оторваться.

Художник запечатлел для нас Волгу такой, какой она была сто лет назад. Сохнет на каменистом берегу лодка. Летают над волнами чайки. Яхты качаются на волнах. Что изменилось? Все та же река. Все та же любимая, привычная с детства природа. Да и погода на волжских берегах словно не менялась последние сто лет.

Хотя нет. Менялась, конечно. Я имею в виду не реальную, а "художественную" погоду. В живописи второй половины XX века Волга - словно другая река. Кипят пенные буруны. Жизнерадостно сверкает на солнце речная волна. Мощные мышцы великой реки разворачивают ее огромное тело. Другая энергетика. Так сказать, оптимистическая поэтика соцреализма. Слава богу, Константин Головкин писал Волгу до эпохи соцреализма. А в какую эпоху? В 1900-е годы. Живопись Серебряного века преувеличенным оптимизмом не страдала. Волга Головкина - река печальная, притихшая перед неминуемой бедой. Образ забвения, бессилия, скорби... И жалостно сжимается сердце, и мы грустно вздыхаем, и мысли бегут по привычной дорожке: экологическая катастрофа, загрязнили нашу любимицу, ГЭСами да шлюзами запоганили...

Но не будем о печальном. Посмотрим лучше на знаковых персонажей живописи Головкина - на древесных богатырей. Не столько деревья, сколько какие-то древние титаны, обросшие корой и отрастившие

избыточное количество конечностей... Осокори отбрасывают голубые тени на заволжские снега. Самарский миф рождается на глазах - кряжистые древесные создания нас в обиду не дадут! Сторожат!

А что сторожат служители в Мраморном зале, на выставке "Самарские пути Головкина"? Что ограждают веревки, отсекающие заповедные уголки экспозиции?

Выставка воспроизводит кабинет Головкина, его мастерскую, гостиную в "Доме со слонами". Граммофон, телефон... В придачу и сотрудница музея как из 1903 года на машине времени прибыла. Живым экспонатом, одетая по моде столетней давности, стоит рядом со старинной мебелью. Как все-таки тогда красиво и пристойно одевались! Длинная юбка, блузка у горла схвачена круглой брошью, поверх что-то кружевное, нежное... Ба! Да она и технике не чужда! Тянется к трубке висящего на стене телефона. С граммофоном в контакт не входит - кто его знает, как с ним обращались! Странное сооружение! А вот барометром меня не удивишь. У меня и у самой от прадедушки похожий остался, в деревянной резной рамке, правда, не такой роскошной, как у Головкина - все же мой Александр Егорыч врач был, не купец.

Купец... Как жестко расправилась с купеческим сословием победившая советская власть! Ликвидировала как класс. Заодно чуть не ликвидировав культуру - которую они, купцы, во многом и содержали. Купец Константин Павлович Головкин, выражаясь пышно, заложил краеугольный камень в историю художественной культуры Самары. Пресс-релиз перечисляет: организовал художественный кружок, проводил выставки самарских художников, стал основателем самарской пейзажной школы, основал коллекцию Самарского художественного музея. А как они жили, купцы? Посетители перемещаются вдоль стендов, рассматривают фотографии. Головкин, его семья, его окружение. Фотоальбомы. "Головкинская" выставка дает представление не только о Головкине - художнике. Это срез культуры, духовной жизни, образ быта и образ мыслей.

Наталья Эскина.

Волжская коммуна