Немых: "Земельное дело" в Тольятти - это рейдерство руками прокуратуры"

Немых: Это старый анекдот. Билл и Хилари Клинтон заходят в ресторанчик, усаживаются за столик. К ним подходит официант, и Хилари узнает в нем однокашника, с которым училась в университете. Билл с удовлетворением отмечает: «Хилари, видишь, если бы ты вышла замуж за своего однокашника, ты была бы сейчас женой официанта». «Ну что ты, -  говорит она, - это он бы сейчас был президентом». Я к тому рассказываю, что сколько бы мужи не старались пускать женщин в политику, они свое дело делают.

Ягутян: Это действительно так, и женщина в политике особенно сегодня достаточно обычное явление в цивилизованных странах, и это можно только приветствовать. И нет ничего приятнее, чем умная красивая женщина. Наташ, это комплимент искренний. Но вернемся к теме нашего сегодняшнего разговора. Детально не погружаюсь в детали, тольяттинцам ситуация знакома, Наташ, как специалист фабула дела.

Немых: Тольятитинцы узнает об этом деле из прессы. К сожалению или к счастью, свобода слова дает возможность к определенной интерпретации человеку, который не глубоко изучает этот вопрос. Поэтому думаю, у тольяттинцев не совсем верная информация. Дело действительно возбуждено еще в 2004 году, возбуждено по инициативе прокуратуры области, а не по заявлением акционерных сельскохозяйственных обществ, а по рапорту ставропольской прокуратуры. На мой взгляд, оно не имело под собой…

Ягутян: Что за дело-то? Что случилось? Кого убили?

Немых: Да никого не убили. Мы знаем, что все города в России строились на колхозных землях. В том числе, наш город был построен на землях 4 сельхозпредприятий.

Ягутян: Других в Советском союзе  не было.

Немых: Безусловно. Естественно строились города, отводились земли. Все шло своим чередом. Я всегда говорила, что земля эта интересна, и что когда-нибудь общественность проснется с глубоким интересом к земельным ресурсам. Так и произошло

Ягутян: Общественность проснулась, возбудив уголовное дело

Немых: Да. Произошло таким образом. Смена власти в одном из сельскохозяйственных обществ и приоритетов в своей деятельности не на развитие сельского хозяйства и выращивания сельсхозкультур, а на то чтобы продавать эти земли. Интерес наложился еще и тем, что Тольятти, наверное, один из первых городов России, который по-новому законодательству разработал генеральный план. Разработал талантливо симпатично интересно в тех границах, которые его когда-то определяли. Новые владельцы сельхозпредприятия поняли, что это хороший денежный ресурс. И в принципе это нормально. Если ты располагаешь определенной недвижимостью и ты пытаешься ею правильно управлять наверное это хорошо. Но вдруг захотелось поиметь большего. Подняли старые документы…

Ягутян: Ну конечно, а смысл выращивать там картошку, свеклу , если можно просто-напросто землей торгануть

Немых: Да. Я не спорю. Наверное, это право собственника. Но распоряжаться можно только тем, что имеешь.

Ягутян: Я так понимаю, это не простые землепашцы.

Немых: Простые землепашцы даже не знали, что их руководство торгует землей, и даже серьезно торгует, за хорошие деньги.

Ягутян: И что им не понравилось в деятельности мэрии-то?

Ягутян: Т.е. на самом деле, Наташ, в твоей интерпретации это не колхозы потерпели ущерб от деятельности мэрии, а на самом деле сейчас на город идет масштабная рейдерская атака

Немых: Абсолютно верно

Ягутян: С целью изъятия у него высоколиквидных активов.

Немых: Абсолютно верно.

Ягутян: С результатами весьма для города печальными, связанные как с возможной выплатой огромной компенсации какой-то, о которой сейчас не очень внятно начинают говорить где-то в коридорах и заканчивая перераспределением уже сейчас выделенных земельных участков с обложением нынешних владельцев участков какими-то поборами со всеми вытекающими последствиями. Так?

Немых: Совершенно верно. То, что это рейдерская операция - очевидно. Причем мы не говорим, у города забрать. Это у государства. Хорошо жить руками прокуратуры - из госсобственности забрать в частную собственность передать. Незаконным путем приватизация, а вот таким вот путем. Это интересно.

Ягутян: Сейчас это популярно стало, модно. У нас схемы аля Байкалфинансгрупп реализуются во весь рост. Ну ладно. А прокуратура что? Я так понимаю, претензии землепашцев простых или не простых касаются нормативных актов мэрии города, которые она принимала с 1992 по 2004 год. Так?

Немых: Так.

Ягутян: Скажи, пожалуйста. Прокуратура вообще испытывает такой вот трогательный интерес и заботу по отношении к мэрии и исполнительным властям в городе. Вот в бытность мою работы заместителем мэра  - это два с небольшим года - прокуратура провела две-три масштабные комплексные проверки деятельности мэрии. Земельный комитет и комитет по имуществу все эти годы проверяли вообще перманентно. Такое ощущение, что прокуроры из соответствующих кабинетов мэрии не выходили годами. Заканчивалась одна проверка, начиналась другая. Так что вот это недремлющее прокурорское око…

Немых: Вдруг открылось.

Ягутян: Вдруг прозрело, прозрело в 2004 году на события,  которые имели место быть 10 лет назад.  А раньше то они где были?

Немых: Владимир, ты совершенно правильно заметил, проверка мэрии на предмет нарушения земельного законодательства, как ты верно заметил, проходили ежегодно. Причем областной прокуратурой. И никогда претензий ярких к мэрии не было. Никогда. Были представления о сроках рассмотрения обращений и еще что-то. Серьезных замечаний не было. И вдруг, как ты заметил, око открылось. Мне кажется что, нельзя сказать, что рейдерство руками прокуратуры…

Ягутян: Это называется, Наташ, вовлечение правоохранительных органов в спор хозяйствующих субъектов. Это не мои слова. Это слова нашего президента.

Немых: Да, да. Так оно и происходит. Ни что не мешало хозяйствующему субъекту бывшему колхозу, ныне акционерному обществу в рамках арбитражного спора спорить с городом. Прав город не прав город. Это их земли, или не их земли А вот так удобнее. Удобнее возбудить уголовное дело. Изъять обысками всю документацию, которую только можно было с той целью, чтобы у города, специалистов города не было  возможности доказывать свою правоту.

Ягутян: И обеспечить противную сторону доказательной базой.

Немых: Абсолютно верно.

Ягутян: Это тоже общее место в сегодняшних хозяйственных спорах России, когда формирование законодательной базы для арбитражного разбирательства один из игроков формирует через уголовное дело посредством изъятия у своего визави по арбитражному спору соответствующих документов в рамках каких-то уголовно-следственных мероприятий. Выемок, обысков, а потом эти документы в копиях или оригиналах совершенно загадочным способом оказываются у адвокатов истца.

Немых: Совершенно верно.

Ягутян: У меня складывается такое впечатление. Мне кажется, что преследование конкретных чиновников, я имею в виду в первую очередь Николая Уткина и тебя оно ведь еще возможно связано еще вот с чем. Ведь обвинительный приговор - упаси господи, постучу по дереву - очень доказательно уложится в доказательную базу арбитражных споров, потому что в рамках уголовного дела будут установлены некие гражданско-правовые факты. Хотя на самом деле здесь это вторично. Вот как раз первично является установление гражданско-правовых фактов, которые должны быть установлены в рамках арбитражного производства. А тут у нас все, возможно, ставится с ног на голову. В арбитражное дело будет принесен приговор по уголовному делу, где уголовным судом будут какие-то факты якобы установлены, и арбитражный суд будет ссылаться на уголовное дело, будет выносить соответствующие решения.

Немых: Ты знаешь, Володя, я с тобой не соглашусь. Прокуратура пошла по классическому способу, возбудив уголовное дело, изъяв все документы, используя адвокатов «России». Я подчеркну - используя адвокатов «России», было подготовлено 123 иска в арбитражные суды. И началась кутерьма. Т.е. мы из судов не выходим. Допустим завтра у нас 12 заседаний. Двенадцать в трех инстанциях.

Ягутян: Все в рамках этих споров?

Немых: Абсолютно верно. И я думаю, что прокуратура…

Ягутян: Наташ, подожди, пожалуйста. Скажи в двух словах как они проходят, эти иски. Вы выигрываете их, проигрываете?

Немых: Я хочу сказать, что первая волна исков, которая прошла в начале прошлого года до середины, она, знаете, носила странный характер. Десять-пятнадцать минут выделялось на процесс. Т.е. никто доводов мэрии не слышал. Все ходатайства мэрии отклонялись. Выносились стандартные решения, под копирку.

Ягутян: Поток.

Немых: Да. Но нам удалось сломать ситуацию в третьей инстанции, в третьей. В Казани. Пошла волна новых рассмотрений, и я рада что создана еще одна инстанция одиннадцатая инстанция. С другими составами судей и выносятся законные судебные решения. Отказывают прокуратуре. Я вернусь к тому, о чем мы говорили. О классическом способе подбора документов для доказательной базы. Так вот. Прокуратура пошла правильно. Она подкинула более 120 исков в арбитраж и, не собрав за 2,5 года доказательной базы вины конкретных чиновников, а возбуждалось ведь в отношении должностных лиц, без конкретики

Ягутян: Неустановленных лиц.

Немых: Неустановленных. Хотя эти статьи предусматривают

Ягутян: Четкий конкретный субъект

Немых: Совершенно верно, прокуратура нарушила основной закон. Т.е. то лицо которое должно надзирать нарушает само.

Ягутян: Подожди, прокуратура подавала арбитражные иски в пользу интересов…

Немых: Частного лица. Хотя по закону он должен защищать интересы государства и муниципальных органов во всех сделках. Мы говорим, государственная собственность на землю, почему вы защищаете частный интерес. Без комментариев. Вот так и все. Нарушаются их права. Какие права?

Ягутян: И сегодня какой баланс по арбитражным делам?

Немых: Где-то пятьдесят на пятьдесят по третьей инстанции. Вторая инстанция и первая сейчас стали с вниманием относится к этому…

Ягутян: С оглядкой того, что их решения отменяются в Казани

Немых: Причем Казань очень четко указывает на то, что нужно обратить внимание и сейчас первая инстанция уже не с той легкостью, заново рассматривая, принимает решения. Более того, сейчас прошел процесс удовлетворения наших ходатайств о повторной экспертизе. Ведь все претензии прокуратуры построены на выводе конкретного эксперта, у которого даже высшего образования-то нет. Причем мы как работники мэрии естественно не имели права, не предоставлено нам было такое право, участвовать в экспертизе.

Ягутян: Наташ, цена вопроса-то какая?

Немых: Вопрос очень серьезный. Там порядка тысячи гектаров земли, средняя цена на рынке миллиона полтора (чего? Рублей или долларов) за гектар. Очень серьезные деньги стоят на кону. Поэтому здесь, прежде всего, коммерческий интерес стоял перед возбуждением уголовного дела.

Ягутян: Вот так все серьезно. Более ста миллионов?

Немых: Больше. Если нам только за один кусок земли предъявляют, на котором расположено городское кладбище, 234 миллиона. О чем мы говорим? Там людей хоронят. Причем «Россия» участвует во все этом процессе. Она предъявляет претензии. Так я к чему, вот вернусь опять. Прокуратура, забросав суды своими исками, пытается руками судов выстроить доказательную базу вины. Не сами работают, два с половиной года проработали, не смогли доказать вину…

Ягутян: Т.е здесь обратный процесс, явный дефицит доказательной базы в уголовном деле, ведущегося сейчас против Уткина и Немых восполняется через арбитражные решения, которые сейчас отменяются в Казани.

Немых: Да.

Ягутян: Скажи, для чего вот такой вот жесткий накат на Уткина-то? Ну хорошо, решения принимаются, в арбитраже вы выигрываете, землю вы отсуживаете, а для чего мэра-то пытаться загнать-то под реальный срок?

Немых: Володь, мне не понятно. Это дело уголовное закрывалось, и я думала, что все будет в рамках гражданско-правого судопроизводства. Спорим и спорим мы с Россией, и суд будет устанавливать, на чьей стороне правда. Но вдруг в июне заново возбуждают уголовное дело. Т.е. отменяются постановления о прекращении уголовного дела.

Ягутян: Что произошло-то?

Немых: Да ничего. Просто заинтересовала персона Уткина. Кого? Мне сложно говорить. Но я думаю, глубоко даже убеждена, что возбуждение заново этого уголовного дела и серьезная проработка Уткина идет чисто по политическим мотивам. Либо он не устраивает кого-то как мэр, либо он не устраивал кого-то до момента…

Ягутян: Наташ, не устраивать кого-то как мэр - я не понимаю. Мэр может не устаивать только своих избирателей. Никого другого  как мэр он не устраивать не может. Давай тогда так. Не устраивает человек как распоряжающийся каким-то ресурсами.

Немых: Безусловно.

Ягутян: О. Давай называть вещи своими именами.

Немых: Мэр это должностное лицо, которое имеет яркие управленческие полномочия.

Ягутян: И вот то, что эти управленческие полномочия находятся в руках конкретно Уткина это кого-то не устраивает.

Немых: Это Кого-то серьезно не устраивает.

Ягутян: Обрати внимание. Это принципиальная вещь.

Немых: Я согласна. Если как мэр он кого-то не интересует мое право не проголосовать за него. Ноя хочу сказать, что общественность, проживающая в городе Тольятти, никто не спрашивал. Т.е. те лица, которые заинтересованы как-то негативно на судьбу Уткина повлиять не спрашивают общественность?

Ягутян: А зачем? Это сейчас не модно спрашивать общественность

Немых: Да не то, чтобы не модно. Да не к чему. А мало ли народ проявит инициативу, да не туда куда нужно.

Ягутян: Наташ, у нас народ как у Пушкина в Борисе Годунове. Народ безмолвствует.

Немых: Сейчас общественная палата пытается поменять молствиенность населения Костромы (?).

Ягутян: Это другая тема, которую я с удовольствие обсужу в другой раз. Но вернемся к ситуации с нашим мэром. Ты считаешь, я тоже так считаю, что то, что полномочия ресурсами управления в городе Тольятти сосредоточены в руках вот этого человека, который был избран в соответствии с процедурой демократической, кого-то не устраивает. А кого, Наташ? Предположения по крайней мере.

Немых: Мне трудно говорить даже о предположениях, потому что мне кажется что это целый ряд групп и лиц, которые хотели бы чтобы Уткина не было на этом месте.

Ягутян: Ты деликатно пытаешься эту тему объехать. Давай я предположу, а ты скажешь, имеет ли моя версия на жизнь или нет. Я ведь совершенно сейчас далек от городской политики, не нахожусь уже в ней многие года и о многом не знаю, о многом сужу из частных бесед, из публикаций СМИ. Вот я сегодня в нескольких газетах прочитал, что у нас появилась новая фигура это господин Бондаренко, представитель группы СОК. Его появление в городе - его сейчас называют возможным преемником - можно ли сказать. Что группа СОК стоит за преследованиями Николая Уткина?

Немых: Я так не думаю. Безусловно, наверняка у группы СОК имеются желания войти во властные структуры города. Но не думаю, что они будут действовать такими способами. Думаю у них бы хватило ума пойти по-другому. Что они и сделали.

Ягутян: Хорошо. Следующую берем группу. Тоже я об этом читал, и я об этом слышал. Возможно за этим давлением на Уткина стоит РосОборонЭкспорт., те люди, которые определяют сегодня политику на АВТОВАЗе, крупнейшем заводе. Это расчистка политической площадки в городе для прихода во власть городскую представителей вот этого государственного монополиста. Может быть такой вариант?

Немых: Я думаю, что это достаточно серьезная влиятельная компания в России и не только в России. Всем, понятно и очевидно, кто стоит за этими лицами. Я думаю, ич бы хватило ума и подготовить площадку и человека для будущих выборов.

Ягутян: Нет, Наташ, я здесь с тобой не соглашусь. И вот в какой связи. У них в силу, как ты правильно отметила, влиятельности у них даже не было бы необходимости готовить политическую площадку. Им достаточно вызвать Уткина в Москву, поговорить с ним в неком кабинете и Николай Дмитриевич будучи разумным человеком, понятливым, опытным человеком и чиновником сделал бы все необходимые выводы…

Немых: Как сделал это в свою очередь Каданников..

Ягутян: Да и так Наташ поступают большое количество губернаторов и мэров. Поэтому видимо это все-таки не они.

Немых: Предполагаю, что это все такие не они.

Ягутян: Видимо, получается, какие-то местные игроки.

Немых: Городские и областные, очевидно.

Ягутян: Задам еще один вопрос. Это криминалитет?

Немых: В том числе. Но это моя собственная точка зрения.

Немых: действуют по договоренности

Ягутян: Мы здесь теоретически отодвигая разные силы, которые могут быть инициаторами этих процессов, пришли, по сути, к одному выводу. И если, по сути это так, - это чудовищно. Это иллюстрация коррупционного механизма, который действует у нас здесь в Тольятти и Самарской области.

Немых: Я соглашусь с тобой, Володя. Но такие процессы действуют не только в России. В городе Тольятти они на лицо. Ты говоришь, это чудовищно. То что я одна из немногих знакома с этим уголовным делом, я его прочла, и пусть говорят…

Ягутян: Наташ, правду ли говорят, что ты фигурант это дела тоже и тебе будет предъявлено обвинение?

Немых: Да. Оно мне предъявлялось одной из первых. Оно было прекращено. И буквально сегодня я получила повестку, наверное, на вручение нового.

Ягутян: Поздравляю.

Немых: Спасибо. Мы говорили о коррупции и о слаженности этого механизма.

Ягутян: Наташ, мы говорили о деньгах, о цене этого вопроса, о цене земли. А вот цена этой ситуации для города Тольятти, если она будет развиваться по худшему сценарию для горожан и для городского хозяйства.

Немых: Вообще если говорить честно, то я не зря сказала в начале о том, как СМИ преподносят этот вопрос. Не в том, каком хотелось бы русле. Эта гражданская позиция журналиста она не как жителя Тольятти. Она идет по накатанному руслу. Бей власти.

Ягутян: Ну, жаренные факты…Мэра привлекают к уголовной ответственности, а на самом-то деле?

Немых: А на самом деле, если бы до населения доносилась бы серьезность этой проблемы, т.е. мы представляем, сколько денег это может стоить. Те претензии, которые предъявляются городу, могут в будущем миллиарды рублей быть. И если будет все развиваться по худшему сценарию, то эти акционерные общества, предъявив иск материальный, а мэрия постановлением конкретного следователя признана гражданским ответчиком, городу, то город станет банкротом. Бюджета города может не хватить, чтобы заплатить долги. А бюджет это дороги, зарплаты, это все, это хозяйство. Города не будет. О городе часто говорят как о заставке - Тольятти города наш родной. Прокуроры области считают, что Тольятти это только название, а территории у города нет. Все это Ставропольский район. Причем заявляют об этом открыто. Это заберут налоги, не будет доходов. И предъявляют иск. Тогда у города будут серьезные проблемы. Более того, как собственник «Россия» может вообще снести целые квартала. И что будет?

Ягутян: Наташ, я тебя правильно услышал, что если аппетиты истцов - назовем их так - будут удовлетворены в рамках хозяйственных дел и вот этих уголовных, город может остаться без бюджета и без территорий. И с реальной угрозой сноса жилых кварталов.

Немых: Да. Это так.

Ягутян: Потрясающе. У меня нет слов. Меня удивляет, апатия и равнодушие так называемой городской элиты, ко всему происходящему. Что не понимают? Не хотят понимать?

Немых: Думаю, не хотят понимать.

Ягутян: Так это молчание ягнят, какое-то.

Немых: Не хотят понимать. У нас есть городская дума. Посмотрите какую активную позицию она занимает в отношении ТоАЗа, и наверное это правильно. И публикации, и люди известные выступают. А вот относительно города все молчат. Мне не понятно это. Либо это от незнания

Ягутян: Для депутата это вообще-то странно. Чисто из профессиональных компетенций депутат должен понимать существо вопроса

Немых: Знаешь Володь, если брать конкретных депутатов то они сопереживают, спрашивают, интересуются. А вот в целом проявить гражданскую позицию - нет. У нас ведь много общественных институтов в городе, которые могли бы поэтому поводу свою гражданскую позицию-то заявить и потребовать от генпрокуратуры разобраться в этом вопросе.

Ягутян: Тем более, что угроза грозит всему муниципальному образованию.

Немых: Совершенно верно. Более того,  и Ваз и другие все безмолвствуют. Все очень странно. Очень странно.

Ягутян: У-у. А все такие твое мнение относительно перспективы этих дел. Какой сценарий?

Немых: Если бы прокуратура не вмешивалась, а мы все знаем как могут синие кители и их погоны влиять на то или иное событие на любом уровне судопроизводства, если бы прокуратура не вмешивалась… Ведь в России были попытки.. Кстати. ты говорил, что там два сельхозпредприятия - это так прокуратура преподносит. А у нас есть обращение сельхозпредприятия Степана Разина в адрес прокуратуры, что они никаких претензий к мэрии не имеют.

Ягутян: Поясни, не понимаю

Немых: А вот таким образом, когда прокуратура возбудила по рапорту зампрокурора Ставропольского района, это уголовное дело он якобы проводил проверку земель сельхозназначений почему-то в части города без какого-либо поручения. Тем не менее, такое случилось. Мы обратились к Степана Разина и оно в адрес прокурора заместителя прокурора области написал письмо, что они никаких претензий к городу не имеют.

Ягутян: И это письмо есть в материалах дела?

Немых: Безусловно.

Ягутян: А у кого тогда есть претензии?

Немых: Прокуроры говорят, что это общественно опасное деяние.  Поэтому есть такое письмо, нет такого письма, прокуратура так считает.

Ягутян: И она выступает… И даже если сами истцы считают, что их интересы не ущемлены, прокуратура имеет другое мнение по этому вопросу и старается защитить их интересы. Помимо их воли и их желания.

Немых: Так вот, если бы влияние прокуратуры не было бы так ярко, а я уверенна что яркое влияние прокуратуры наличествует, то как Россия обращалась в начале 2000 годах, то она проиграла все суды. Такая перспектива была бы и в будущем. И если бы - я в этом убеждена - если бы правосудие в нашей стране было правосудием, и суд руководствовался бы законом и своей чистой совестью…

Ягутян: Это была бы не наша страна.

Немых: Я думаю я ответила на вопрос. Боязно, грустно. Но это так.

Ягутян: Руки не опускаются?

Немых: Нет. Я оптимистка.

Ягутян: Тебя не было. Ты была в отпуске. В городе активно ходили такие сплетни, что Немых уехала, в город больше не вернется. Не слышала?

Немых: Я думаю, что эти слухи пускает прокуратура. Ей нужно повторить ситуацию, когда меня в Москве, в аэропорту Домодедово надели наручники в самолете. Это им так понравилось, так красиво. Для фильма. Они же думают что я опасна для общества, чтоб я опять рванула. Надо постановление принять о розыске.

Ягутян: Наташ, ведь если ты уедешь, это будет такой подарок. Скажут, о, испугалась!

Немых: Я не боюсь рассуждений, и глубоко убеждена, что даже при наличии протокола правосудия в кавычках,. которое у нас существует пройдет какое-то время, то либо дело закроют по каким-то реабилитирующим основаниям, либо суд все-таки вынесет решения о том, что нет состава преступления.

Ягутян: Дай бог. Скажи, события эти охватывают десятилетний период, с 92 по 2004. Мы об этом уже говорили. Был длительный промежуток времени с 96 по 2000 год, когда  Уткин не был мэром, когда мэром был Сергей Жилкин. Что в этот период с землями на спорных местах не распоряжались? Не было этих решений?

Немых: Этот вопрос дает ответ на предыдущий вопрос. Неужели интересует конкретное лицо? Конечно.

Ягутян: Почему тогда Жилкин не рядом с Уткиным?

Немых: Мне сложно говорить. Дай бог чтоб и не был. Более того, в период до 96 года Уткин будучи главой делегировал свои полномочия первому заму и  основные постановления подписывал первый зам. И первые замы всегда подписывали такие постановления о земле. Но еще раз повторю, интересуют конкретные лица. Немых, Чижов и Уткин… Замы давно уж бывшие, нынешний зам идет в депутаты, зачем мешает его политической карьере? И все замечательно, а вот конкретные лица - их надо убрать. Мешаем мы им. Мешаю я, потому что я знаю все. Эту историю. Всю подноготную знаю. Стояла у истоков реорганизации этих колхозов. Помню и знаю документы, как это происходило. Меня нужно устранить. Я сейчас не удивлюсь, если, вручив мне новое обвинение, допустим, прокуратура выйдет в суд об аресте меня, скажет что она будет влиять на следствие. Они боятся моих знаний, умения выступать в судах..

Ягутян: Бойцовский качеств…

Немых: Тем более, что последние два месяца я постоянно езжу в суды. Я не занимаюсь своими прямыми обязанностями, я езжу в суды, только потому что у меня не хватает юристов.

Ягутян:  Ты хочешь сказать, что большую часть своего рабочегот времени тратишь на отстаивание интересов города в судах?

Немых: Да.

Ягутян: Сказать, что возможная твоя изоляция в рамках этого уголовного дела может привести к тому, что позиция города в этих судах будет ослаблена, риски неблагоприятных судебных решений для города  возрастать и как следствие вот та апокалипсическая картина, финал, который мы нарисовали, для города может быть еще больше приближен и станет более реальным.

Немых: Мне бы не хотелось превышать своих способностей, знаний. Но такое на самом деле есть. Ведь вы же видите, как вокруг этого события стало много и сильно происходить  действий. Зачем торопятся? Если уже почти три года проводят следствие, че больно то пять-десять дней. А вот надо быстро всех устранить. И Уткин мешает поэтому, все мешают.

Ягутян: А вот смотри. На моей памяти не так давно, в 2003 году был другой в городе большой конфликт двух хозяйствующих субъектов, к которому имею непосредственное отношение, поскольку являются акционером членов совета директоров компании АИСТ. С АИСТом сражались прокуроры, представляя интересы одного из тольяттинских банков. Похожая была ситуация. Прокуратура области выходила в суды, представляя интересы банка. Для меня все хорошо знакомо. Тогда в рамках спора хозяйствующих субъектов председатель Совета директором Борисов Игорь Владимирович был осужден по надуманным основаниям на пять лет лишения свободы, был взят под стражу, помещен  в следственный изолятор. В последствии объединение рухнуло. Апелляционная инстанция областного суда признала его невиновным все обвинения были сняты полностью. Он был освобожден и сейчас в его кабинете в рамке висит извинения от тогдашнего прокурора области Евгения Новожилова. Но человек был в тюрьме в течение нескольких месяцев. Но я вот о чем. Тогда общественность города была не пассивна, были обращения в  суд, в вышестоящие органы власти со стороны депутатов, общественных организаций, ТПП. Было так называемое письмо 52 в апелляционный суд областной, где стояли подписи очень серьезных людей. Руководители предприятий, почетных граждан, докторов наук, деятелей культуры. Они призывали суд подойти непредвзято, с точки зрения лишь закона, призывали суд дать надлежащую правовую оценку происходящему. Возможно благодаря вот такой активной общественной позиции суд и принял это законное решение оправдать Борисова, сняв с него все обвинения. Я не могу понять, почему сейчас эта общественность себя никак не проявляет? Что избранный всеми законно демакротично избранный мэр Уткин так всей городской элите не нравится? Что произошло с этими людьми?

Немых: Я наверное повторюсь, но опыт с Ходорковским показал, как бы не был человек симпатичен многим и как бы за него не заступаться, не проявляться свою позицию если синяя машина с прокурорскими погонами управляемая людьми сверху либо сбоку поставила перед собой задачу будет очень трудно. Хотя..

Ягутян: Я привел пример с Борисовым, общественность была активна, неравнодушна, человек был освобожден, приговор отменен. Прошло всего три года.

Немых: Я думаю, от незнания последствий. Такой ситуации.

Ягутян: Не согласен. За последствия - для общественности вообще никаких не было. Ну что там какой-то АИСТ?

Немых: Ну может быть, может быть.

Ягутян: А знаешь, что происходит? Это такой системный сдвиг в общественном сознании, который произошел в последние годы. Ведь в последние годы общественности России навязывается такая мысль, что ребята от вас ничего не зависит, все решим, государство все знает, все умеет, лучше знает, что нужно вам, простым людям, и у людей и у политической элиты на смену активности и неравнодушия которые в остаточной мере присутствовали еще в начале 2000 годов, на сегодняшний день улетучилось, стало ненужным. И эти люди живут только своими интересами, заботами, и им по большому счету наплевать, что происходит с другими людьми, с теми, кому ты не так давно жал руку на разных мероприятиях, к кому ты приезжал на юбилеи с разными подарками, в любви к которым ты объяснялся совсем еще недавно, сейчас просто наплевать. Вот молчание ягнят. Очень люблю высказывание одного немца, который сказал когда к власти приходили фашисты, примерно сказал вот так когда приходили за евреями мы молчали, когда  пришли за коммунистами мы молчали, когда пришли за священниками мы молчали, а когда пришли уже за нами, некому было говорить. В эфире была «Политкухня».